Стешку в нашей деревне считали все оторвой. Появилась неизвестно откуда. Потом узнали, что от мужа-тирана сбежала. Где ступила, тут и прививаться начала. Нет, сначала конечно в сельсовет. Там уж Иван Иванович распорядился Стешкиным трудоустройством, у нас как раз заведующей клубом не было. Бабы запереживали, заохали. Мол теперь будет в клубе содом и гоморра…
Успокоила всех баба Зина: «Не нойте зря, ой, любите на пустом месте огороды городить! А вот бабам надо ухо востро держать!»
— Чего это? Мой так на нее даже не глянет, не посмеет, да и чем я ее хуже?
— Ты-то не хуже, да у нее ведь воля, одна она, без мужика, ни у кого разрешения спрашивать не надо. Кого захочет, того и полюбит!
— Сама приду в этот клуб, — заявила Тамарка, полюбуюсь на ее фигуры. Если все ладно, так уйду и задевать не буду, а если чего… Вы, меня, бабы, знаете!
Вскоре приезжая закрутила роман с Ленькой Юдиным. Парню через полгода в армию идти, а он как с цепи сорвался, днюет и ночует в клубе, и пляшет, и поет, и на гармони играет. Концерты начались, самодеятельность расцвела пышным цветом, вся деревня собиралась посмотреть на эти концерты. А Стешка была специалистка разговоры говорить, стихи читать. Наши деревенские Стешкину красивую речь выучить хотели, мечтали, как она, говорить научиться.
Мать Ленькина, Тимофеевна, приходила разбираться со Стешкой, а та и оправдываться не стала, сказала только:
— Люблю я Леню и хочу, чтобы он мой был. Такой он у вас ласковый, такой смирный, как ягненок. А вдруг… Вы не спешите рубить сук, на котором может еще посидеть придется! А сынок-то мой чем вам мешает?
Леньку забрали в декабре. Стешка не поехала в военкомат и на отвальную не пошла, понимала, что она там нежеланная гостья. В последнюю, перед отправкой ночь, вышла на улицу и давала Леньке самые главные наставления:
— Ты мне не пиши, и я тебе писать не буду, потому что ни одно письмо до тебя не дойдет. Ты лучше мне позвони! Мы с тобой вживую поговорим!
Но Ленька так и не позвонил, загнали его служить в холодные северные края, где девять месяцев зима и солнышко редкое-редкое, как драгоценный подарок.
Тимофеевна сама к ней подошла, прямо у магазина, чтобы все бабы видели и слышали:
— Ленька велел тебе передать, чтобы не ждала его напрасно, оженился он там, с молодой женкой приедет, велел спальную подготовить.
— Врешь ты все, Тимофеевна, я ведь знаю, что Лене только я нужна.
Повернулась и пошла. А на другой день с одной сумкой села в автобус и уехала. На этот раз ее в школу взяли, как раз воспитателя в интернате не было. Тут и жила, выделили ей комнату.
А Ленька вернулся один, вернулся и не поверил, что Стеша его не дождалась. Поездил туда-сюда и ослаб духом, запил, закуролесил. Нахлебалась с ним Тимофеевна обиды полной ложкой, да так нахлебалась, что шарахнул ее инсульт. В больницу увезли. Вот тогда и очнулся Ленька, представил свою жизнь рядом с больной матерью, которую и мыть, и переодевать надо. Была бы Стеша, ее сердечного тепла на всех хватило бы. Вышел в садик, подобрал газету на скамейке, разгладил да так и обомлел. Увидел фотографию Стешкиного сыночка. Оказывается, он победил на конкурсе рисунков новогодней елки. Ленька вычитал, какая это школа и помчался к Стешке. Она вышла навстречу свежая, нарядная, сказала своим журчащим голосом:
— А я с утра тебя сегодня жду, чувствовала, что приедешь, так тепло на душе было…
Ленька поделилися с ней своей печалью и сказал, что надо возвращаться, ночь у матери будет сидеть. Стеша тут же засобиралась:
— Я с тобой. Я сейчас к Михайловне сбегаю, она меня отпустит.
Когда Стеша села на стул рядом с кроватью Тимофеевны, та положила руку на ее ладонь и прошептала:
— Прости… Не держи зла… Уйду я скоро, а ты Леньку не оставь, любит он тебя…
Стеше очень хотелось напомнить Тимофеевне про сук, который она безжалостно рубила сама под собой, но не стала.
Тимофеевна прожила еще три года, успела и внучку покачать, и на внука наглядеться.
_80x60_0f7.jpeg)
